Клятва гиппократа: мифы и реальность. Непотомственные гении – русские писатели
Сам я никаких клятв в не давал. Женился я, когда все клятву давали и уехал на медовый месяц. Диплом, соответственно, получил по приезду и без всяких клятв. Наверное, поэтому и интересуюсь.
Тексты клятвы Гиппократа на русском и английском языке и текст клятвы врача России.
Гиппократ. Рубенс 1638
Текст клятвы в переводе на русский - Перевод не самый удачный, но специально взят из Википедии
Клянусь Аполлоном-врачом, Асклепием, Гигиеей и Панакеей и всеми богами и богинями, беря их в свидетели, исполнять честно, соответственно моим силам и моему разумению, следующую присягу и письменное обязательство: считать научившего меня врачебному искусству наравне с моими родителями, делиться с ним своими достатками и в случае надобности помогать ему в его нуждах; его потомство считать своими братьями, и это искусство, если они захотят его изучать, преподавать им безвозмездно и без всякого договора; наставления, устные уроки и всё остальное в учении сообщать своим сыновьям, сыновьям своего учителя и ученикам, связанным обязательством и клятвой по закону медицинскому, но никому другому.
Я направляю режим больных к их выгоде сообразно с моими силами и моим разумением, воздерживаясь от причинения всякого вреда и несправедливости.
Я не дам никому просимого у меня смертельного средства и не покажу пути для подобного замысла; точно так же я не вручу никакой женщине абортивного пессария. Чисто и непорочно буду я проводить свою жизнь и свое искусство.
Я ни в коем случае не буду делать сечения у страдающих каменной болезнью, предоставив это людям, занимающимся этим делом. В какой бы дом я ни вошел, я войду туда для пользы больного, будучи далёк от всякого намеренного, неправедного и пагубного, особенно от любовных дел с женщинами и мужчинами, свободными и рабами.
Что бы при лечении — а также и без лечения — я ни увидел или ни услышал касательно жизни людской из того, что не следует когда-либо разглашать, я умолчу о том, считая подобные вещи тайной. Мне, нерушимо выполняющему клятву, да будет дано счастье в жизни и в искусстве и слава у всех людей на вечные времена, преступающему же и дающему ложную клятву да будет обратное этому.
12 век, текст клятвы виде креста
Original, translated into English:
“ I swear by Apollo, the healer, Asclepius, Hygieia, and Panacea, and I take to witness all the gods, all the goddesses, to keep according to my ability and my judgment, the following Oath and agreement:
To consider dear to me, as my parents, him who taught me this art; to live in common with him and, if necessary, to share my goods with him; To look upon his children as my own brothers, to teach them this art.
I will prescribe regimens for the good of my patients according to my ability and my judgment and never do harm to anyone.
I will not give a lethal drug to anyone if I am asked, nor will I advise such a plan; and similarly I will not give a woman a pessary to cause an abortion.
But I will preserve the purity of my life and my arts.
I will not cut for stone, even for patients in whom the disease is manifest; I will leave this operation to be performed by practitioners, specialists in this art.
In every house where I come I will enter only for the good of my patients, keeping myself far from all intentional ill-doing and all seduction and especially from the pleasures of love with women or with men, be they free or slaves.
All that may come to my knowledge in the exercise of my profession or in daily commerce with men, which ought not to be spread abroad, I will keep secret and will never reveal.
If I keep this oath faithfully, may I enjoy my life and practice my art, respected by all men and in all times; but if I swerve from it or violate it, may the reverse be my lot.
Кля́тва врача ́ — федеральный закон, принятый 17 ноября 1999 года Государственной думой Российской Федерации и утверждённый президентом России Б. Н. Ельциным взамен «Клятвы российского врача», пришедшей на смену «Присяге врача Советского Союза» (1971 год). Изложена в статье 60 «Основ законодательства Российской Федерации об охране здоровья граждан».
Получая высокое звание врача и приступая к профессиональной деятельности, я торжественно клянусь:
* честно исполнять свой врачебный долг,
* посвятить свои знания и умения предупреждению и лечению заболеваний, сохранению и укреплению здоровья человека;
* быть всегда готовым
o оказать медицинскую помощь,
o хранить врачебную тайну,
o внимательно и заботливо относиться к больному,
o действовать исключительно в его интересах независимо от пола, расы, национальности, языка, происхождения, имущественного и должностного положения, места жительства, отношения к религии, убеждений, принадлежности к общественным объединениям, а также других обстоятельств;
* проявлять высочайшее уважение к жизни человека, никогда не прибегать к осуществлению эвтаназии;
* хранить благодарность и уважение к своим учителям,
o быть требовательным и справедливым к своим ученикам, способствовать их профессиональному росту;
* доброжелательно относиться к коллегам,
o обращаться к ним за помощью и советом, если этого требуют интересы больного,
o и самому никогда не отказывать коллегам в помощи и совете;
* постоянно совершенствовать свое профессиональное мастерство,
* беречь и развивать благородные традиции медицины.
Опытным путём проверено, что любой медицинский холивар рано или поздно упирается в один вечный довод: "вы клятву Гиппократа давали"(с), а потому всем должны. Такое мнение живёт в головах домохозяек, офисного планктона и прочих представителей средне-интеллектуального населения России. В таком случае любой медицинский работник оказывается в ситуации "припёрли к стенке": вроде как человек подписавший контракт, но не вчитавшийся в мелкий шрифт, загоняющий его в рабство. То есть такая точка зрения декларирует: врач "обязан" вне зависимости от внешних условий, уровня оплаты и качества оснащения. Врач обязан - и точка. И соответственно врач несёт ответственность - только он, вне зависимости от того, кто на самом деле виноват.
Этот идиотизм, когда самопожертвование превращается из подвига в непреложную обязанность (с наказанием за уклонение от исполнения оной обязанности), произрастает из неграмотности населения. Идеологический образ врача как самоотверженного "борца с болезнью, капитализмом и за счастье народное" достался нам от СССР. Идеология знаете ли. Этот образ скрестился с клятвой Гиппократа, рождая в результате следующее представление: правильный хороший врач - такой, которого хлебом не корми, а дай жизни поспасать. Он как бэтмен мчится по первому сигналу и готов расстелиться перед пациентом, лишь бы угодить ему. Потому что - призвание такое. А дело пациента - благосклонно принимать знаки внимания врача... или вытирать об него ноги, ежели что не понравится. То есть люди массово путают "беззаветное бескорыстное служение" с "профессиональной работой" (корыстной по своему определению). Но я не об этом...
Остановиться хочу вот на чём - на мотивации такого заблуждения, а именно на пресловутой клятве Гиппократа. Потому как опыт показывает: 99,95% тех, кто начинают говорить о неё - ничего про неё не знают акромя самого названия.
Итак - Клятва Гиппократа .
Приписываемая "Гиппократу второму - отцу медицины" клятва написана вообще не им, а кем-то из его учеников или последователей. Вообще из более чем шести десятков трудов, составляющих так называемый "гиппократовский корпус" достоверно самим гиппократом написано не более десятка (самые оптимистичные предположения -18). "Клятва" входит в деонтологический раздел корпуса вместе с другими трудами: "Закон", "О враче", "О благоприличии", "Наставление"...
Сам текст клятвы неоднократно переписывался и менялся, в зависимости, например, от смены религиозных доктрин. Собственно приводимый здесь текст просто наиболее достоверно изначальный...
Вот перевод Клятвы с древнегреческого на греческий и в последующем - на русский язык:
Клянусь Аполлоном-врачом, Асклепием, Гигиеей и Панакеей и всеми богами и богинями, беря их в свидетели, исполнять честно, соответственно моим силам и моему разумению, следующую присягу и письменное обязательство: считать научившего меня врачебному искусству наравне с моими родителями, делиться с ним своими достатками и в случае надобности помогать ему в его нуждах; его потомство считать своими братьями, и это искусство, если они захотят его изучать, преподавать им безвозмездно и без всякого договора; наставления, устные уроки и всё остальное в учении сообщать своим сыновьям, сыновьям своего учителя и ученикам, связанным обязательством и клятвой по закону медицинскому, но никому другому.
Я направляю режим больных к их выгоде сообразно с моими силами и моим разумением, воздерживаясь от причинения всякого вреда и несправедливости. Я не дам никому просимого у меня смертельного средства и не покажу пути для подобного замысла; точно так же я не вручу никакой женщине абортивного пессария. Чисто и непорочно буду я проводить свою жизнь и свое искусство. Я ни в коем случае не буду делать сечения у страдающих каменной болезнью, предоставив это людям, занимающимся этим делом. В какой бы дом я ни вошел, я войду туда для пользы больного, будучи далёк от всякого намеренного, неправедного и пагубного, особенно от любовных дел с женщинами и мужчинами, свободными и рабами.
Что бы при лечении — а также и без лечения — я ни увидел или ни услышал касательно жизни людской из того, что не следует когда-либо разглашать, я умолчу о том, считая подобные вещи тайной. Мне, нерушимо выполняющему клятву, да будет дано счастье в жизни и в искусстве и слава у всех людей на вечные времена, преступающему же и дающему ложную клятву да будет обратное этому
Начинаем "загибать пальцы". Итак - о чём же дословно говорит клятва?
1. обязательства перед учителями, коллегами и учениками
2. обязательство лечить "сообразно с моими силами и моим разумением" (как могу и как считаю правильным).
3. отказ от эвтаназии
4. отказ от абортивного пессария (хирургического инструмента). Кстати, нет в клятве отказа от абортов как таковых;)
5. обязательство жить "чисто и непорочно"... "Руссо туристо - облико морале, фирштейн?"(с)
6. обязательство не лечить каменную болезнь (видимо имеется ввиду "не лезть в бизнес хирургов") ***
7. обязательство об отказе от интимных связей с пациентами
8. обязательство хранить врачебную тайну
*** - стоит помнить что Гиппократ был асклепиатом, лекарем-жрецом, считавшим, что его предком был Асклепий, древнегреческий бог медицины и врачевания. Очевидно, что "врачеватели каменной болезни", прообраз хирургов, не имели происхождения от Асклепия, как не имели происхождения от него многие другие медицинские профессии.
Собственно говоря - всё.
Вышеперечисленный список обязательств (и только их) накладывает на врача клятва Гиппократа.
Что же по поводу платности-бесплатности медицины, то старик Гиппократ вообще был весьма хитрым в этом деле. Вот отрывок из его труда "Наставление", где он обращается к ученику:
"...И я советую, чтобы ты не слишком негуманно вел себя, но чтобы обращал внимание и на обилие средств (у больного), и на их умеренность а иногда лечил бы и даром, считаю благодарную память выше минутной славы" (с)
Ключевое слово - ИНОГДА. Советую помедитировать на эту тему всем, требующим бесплатной медицины на основании дачи врачами клятвы Гиппократа;)
«Я хороший врач, потому что свободный, и у меня 480 свободных врачей. «Клятва Гиппократа» - это все фикция. А на самом деле есть реальная жизнь - кушать нужно каждый день, квартиру иметь, одеваться. Думают, что мы какие-то ангелы летающие. Ангел, получающий зарплату в 350 рублей? И таких врачей сегодня в России полтора миллиона. Полтора миллиона бедняков с высшим образованием, интеллектуальных рабов. Требовать, чтобы медицина хорошо работала в этих условиях- абсурд!»
(c) последнее интервью известного офтальмолога Святослава Федорова.
Мы привыкли восхищаться Клятвой Гиппократа, хотя мало кто читал ее целиком, и еще меньше знают о том, что она называется просто Клятва, реже – Клятва врача.
Страшная клятва Гиппократа
Удивление приносит знакомство с древним памятником греческой письменности, входящим в так называемый Гиппократов корпус . Высокая этика этого текста остается современной – не случайно все присяги и клятвы, которые приносят молодые врачи-выпускники, основаны на этом древнем тексте. И о достойном отношении к пациенту говорится там, и о почитании научившего тебя медицинскому искусству, и о целомудрии во всех смыслах…
Только одно ускользает от нашего современного сознания – если бы эта Клятва выполнялась во всём ее древнем смысле, не стали бы врачами ни Антон Павлович Чехов, ни Николай Александрович Вельяминов, ни Михаил Афанасьевич Булгаков, ни Лука Войно-Ясенецкий. Причина проста – Клятва гласит: «Наставления, устные уроки и всё остальное в учении я клянусь сообщать своим сыновьям, сыновьям своего учителя и ученикам, связанным обязательством и клятвой по закону медицинскому, но никому другому».
Это подметил крупный исследователь Гиппократова корпуса Людвиг Эдельштейн, совершивший, кстати, в середине XX века переворот в подходе к истории античной медицины. Он сломал многие сложившиеся в XVII–XIX веках стереотипы восприятия места и роли античного врача в обществе.
Врач греческой древности – это не богатый, украшенный перстнями человек, это странник, с посохом идущий по дорогам, небогатый периодевт. Это ремесленник. И искусство врачевания называется techne iatrike
– подобно искусству горшечника.
Итак, ты можешь стать врачом только в том случае, если твой отец – врач.
К счастью, эта клятва рода асклепиадов, потомков Асклепия, таинственного бога-героя, победителя смерти и врача, очень быстро потеряла этот первоначальный смысл.
Гиппократ
Бунт Галена
В семье зажиточного пергамца, известного архитектора Никона – горе. Упрямый единственный сын – «Нравом в мать!», восклицает в горести Никон – не желает более учиться отцовскому искусству.
«Чего же ты хочешь, дитя мое?» – вопрошает усталый Никон. «Хочу учиться на врача!» – отвечает юноша сквозь слезы. «Этого еще не хватало!» – кричит в сердцах Никон, швыряя дифрос, маленький табурет, в угол. Раб-сириец ловко уворачивается, и дорогая египетская ваза разлетается на осколки.
Юноша в слезах убегает в свою спальню, Никон приказывает высечь раба, пытается сосредоточиться на хозяйственных книгах – но от расстройства все валится из рук. Усталый, измученный многодневной домашней войной, он возжигает светильники перед статуями богов и, конечно, перед статуей покровителя их города, Асклепия Пергамского, и ложится спать, призывая судьбу-Тюхе быть милостивой к нему, несчастному архитектору…
Наступает ночь. Созвездие Асклепия-Змееносца сияет над Пергамом, над храмом Асклепия, над медицинской школой при нем, над домом многострадального Никона…
«Никон!» – говорит некий муж в белом одеянии. – «Ты поступаешь против воли богов!»
Никон ворочается на своем беспокойном ложе, но не просыпается. «Отдай сына в мою семью, Никон! – говорит божественный гость. – Его удел – среди асклепиадов!»
Так в Пергамском асклепейоне во II веке нашей эры появился новый ученик, слава которого дошла до Рима и пережила два тысячелетия. Сын архитектора Никона, – придворный врач римского императора Марка Аврелия, а затем и его сына Коммода. Врач, которого почитали и в античности, и в cредние века в Европе и на арабском Востоке. Имя его не забыто и теперь. А кто помнит его однокашников из врачебных семей?
Клавдий Гален
Потомственные монахи-художники эпохи Возрождения
Всем известна история любви отца реформации августинианца-монаха Мартина Лютера и монахини Катарины, принесшая на свет шестерых детей. Но менее известна история монаха Филиппо и монахини Лукреции, истинных чад эпохи Возрождения. Фра Филиппо, сирота, воспитанный монахами и принявший в пятнадцать лет монашество, выкрал из монастыря монахиню Лукрецию, ставшую матерью его детей, в том числе талантливого Филиппино.
Папа Римский по ходатайству Козимо Медичи всё-таки признал этот брак законным, освободив супругов от монашеских обетов. Филиппино рано осиротел и стал учеником Ботичелли, одна из известнейших его картин – «Видение святого Бернарда» в Бадиа во Флоренции. Самые знаменитые работы Филиппо находятся в соборе города Прато.
Мимесис и рыжий Сашка
С древних времен обучение состояло в подражании – по-гречески «мимесис». Ученик должен был стать, «как учитель его» (Мф. 10:25), будь то обучение Торе при ногах Гамалиила, как было в жизни Павла, или плотницкому мастерству, как было в жизни отрока Иисуса из Назарета, названного сына Иосифа. Тысячи и тысячи сыновей учились ремеслу от своих отцов и передавали выученное дальше.
«Древний мир… верно хранил предание, традицию. Отец мог оставить поэму сыну, чтобы тот ее окончил, как мог оставить возделанную землю. Возможно, «Илиаду» создал кто-то один; быть может – целая сотня людей. Но помните: тогда в этой сотне было больше единства, чем сейчас в одном человеке. Тогда город был как человек. Теперь человек – как город, объятый гражданской войною », – писал Честертон.
Кажется, эта традиция древнего мира сохранилась в семьях скрипичных дел мастеров. В итальянском городе Кремоне с 1097 года упоминается род Амати, но впервые это имя зазвучало на весь мир, когда молодой Андреа Амати, еще двадцатишестилетний молодой человек, уже стал ставить свое родовое имя на свои инструменты.
Вместе с братом Антонио они открыли мастерскую и творили в ней то, что потом будут называть «классической скрипкой» – круто закругленная головка, не очень выпуклые деки, узкая талия, удлиненные и изящные пропорции.
Впервые они обратили внимание на выбор древесины для скрипки – только клен и ель брали они, а особый лак был вторым секретом того, отчего скрипка пела, словно дева-итальянка с голосом сопрано. Эти скрипки были в числе скрипок короля, и немногие богачи могли позволить себе их иметь.
Андреа и Антонио стали основателями великой скрипичной династии – их сыновья были так же гениальны, как отцы, но чума унесла всю семью в могилу, едва не прервав род Амати навсегда. И внук Андреа – Никола, единственный выживший, продолжил завещанное ему.
Но ему было суждено нечто большее, чем стать воскресителем рода Амати – скрипичных дел мастеров. В его школе родились основатели других великих школ, он стал, как источник, из которого разбегаются десятки полноводных, сильных рек – Руджери, Гранчино, Санто Серафин…
Один из его учеников – носящий имя его славного деда, Андреа, и фамилию Гварнери, основал новую школу, а уже его внук, самый знаменитый из Гварнери, Джузеппе, получит эпитет Дель Джезу – «Иисусов»: он всегда подписывал скрипки тремя греческими буквами, иота-эта-сигма, IHC – акронимом Спасителя.
Второй ученик Амати известен всем. Это Антонио Страдивари, проживший долгую и счастливую жизнь, чьи скрипки пели звонче и веселее скрипок Амати, и чей секрет никогда не будет разгадан – грунт ли, лак ли дают скрипкам его удивительный голос? Или так поет душа неродного наследника великого Амати, достроившая город, допахавшая поле, допевшая песню?
Антонио Страдивари
Стоит отметить, что когда Константин Третьяков подарил Московской консерватории в XIX веке коллекцию смычковых инструментов мастеров Амати, Гварнери и Страдивари, он сделал это с одним, но строгим условием: эти инструменты предназначались для употребления беднейшими учениками… Династия может родиться не от плоти и крови, но и от бескорыстия-любви учителя и от доверия-любви ученика…
Но в том же XIX веке после дуэли на Черной речке сыновья не допишут поэмы русского Гомера – и он, пожалуй, сам не представлял это возможным. Пушкин писал в письмах жене о любимом сыне Сашке: «Да, в кого-то он рыж? Не ожидал я этого от него! …Не дай Бог ему идти по моим следам, писать стихи, да ссориться с царями! В стихах он отца не перещеголяет, а плеть обуха не перешибет… »
Родословие по Матфею
Когда читаешь один из самых, пожалуй, непонятных отрывков Нового Завета – родословие Христа у евангелиста Матфея, невольно вовлекаешься в восторг повествователя, повторяющего – «четырнадцать, четырнадцать, четырнадцать родов!»
И потом уже понимаешь, что это – радость о Мессии-Давиде, и его число – четырнадцать – с умыслом образовано в родословной, а вернее, кратком богословском трактате Матфея. Да, Иисус – Давид, Давид и Давид! И Он – от плоти и крови Авраама и Исаака, Иорама и Иоафама, Авиуда и Азора – поколений и поколений давидидов. Он – корень и потомок Давида, и этим всё сказано!
Всё? Но, заканчивая родословие на ликующем «пришел Давид!», евангелист словно перебивает себя и говорит (по-гречески это звучит значительно ярче): «А что касается Рождества Иисуса Христа, то оно было так».
И родословие, генеалогия генезиса-бытия Бога с людьми вырывается за рамки человеческих ступеней, по которым тяжко шагает к надежде поколение за поколением, Авраам и Исаак, Авиуд и Азор – «не получая обещанного» (Евр. 11:39). Бог действует совершенно свободно, и Иисус рождается наперекор всем планам и расчетам – но тогда зачем Овид и Иессей? Зачем династии праведников книги Бытия и так ярко напоминающее их родословие Евангелия от Матфея?
Но пути Бога во Христе – пути парадокса.
Сын плотника и плотник по ремеслу Сам – как несхож Иисус с Иоанном Предтечей, Своим троюродным братом, сыном священника, впитавшего с ранних лет традицию, передающуюся от отца к сыну со времен Аарона и Моисея, и благороднейшая черта людей этой династии – ревность по Боге, до смерти – своей ли, чужой ли…
И приходит к Нему на Иордан неузнанный младший брат – сколько таких младших родственников в восточных бедных селениях, Бог весть! Иоанн совершает крещение и узнает Того, Кто будет учить не тому, что постиг в мимезисе от учителя через поколения и поколения, а будет учить «со властью», то есть напрямую от Бога, минуя династии и родословия наставников.
Он, Иисус, Сын Божий, Сын Человеческий, словно действует вне династий, родословий и самой традиции – хотя на одежде Его пришиты кисточки-цицит, а после крестной смерти Он будет завернут в плащаницу-тахрихим – как все сыны Израилевы.
Он словно не был в традиции – и это привело Его на Крест, но Он был в ней настолько, что подорвал все родословия и генеалогии изнутри, как разорвалось небо над Иоанном, как разорвалась храмовая завеса в день Его распятия.
И поэтому в Его новое родословие пришли разные люди от пределов земли, не от рода Авраама, а сирофиникияне, греки, римляне, славяне и азиаты. Потому что Он теперь, Воскресший, может любого чужого сделать братом, любого непохожего – научить тому, как слышать Отца…
Непотомственные гении – русские писатели
Удивительно, но великие творцы русской литературы – литературы, открывшей и открывающей миру Христа Страждущего, Христа Кроткого, Христа Неузнанного и Узнаваемого, были вне литературных династий. Словно им, как некогда Саулу, было слово от Духа – и вот, дворяне отчего-то «стали писать», хотя им-то это, на простой житейский взгляд, зачем было?
Не из семей писателей вышли Достоевский, Толстой, Тургенев, и не рассчитывали они на то, что их дети закончат неоконченные романы. Здесь – тайна исхода из династии, сродни тайне Авраама, уводящего Исаака на гору Мориа. Исааку не дано прожить жизнь, похожую на бурную жизнь своего отца, не дано узнать тайну поднятого меча над жертвой всесожжения…
Смерть доктора Боткина
Четвертый сын Сергея Петровича Боткина, Евгений, пробовал искать свой путь, поступив на физико-математический факультет Петербургского университета, но проучился там всего лишь год и стал врачом, как и его знаменитый отец, закончив с отличием Военно-медицинскую академию.
Научная и медицинская карьера его – поистине головокружительны. После командировки за границу в Гейдельберг и Берлин он защищает диссертацию, посвященную своему отцу – его первому наставнику и вдохновителю. Оппонентом его выступает сам великий Павлов.
Наступает 1917 год. Доктора Боткина вызывают на допрос.
«Слушайте, доктор, революционный штаб решил вас отпустить на свободу. Вы врач и желаете помочь страдающим людям. Для этого вы имеете у нас достаточно возможностей. вы можете в Москве взять управление больницей или открыть собственную практику. Мы вам дадим даже рекомендации, так что никто не сможет иметь что-нибудь против вас ».
…Этот Боткин был великаном. На его лице, обрамленном бородой, блестели из-за толстых стекол очков пронизывающие глаза. Он носил всегда форму, которую ему пожаловал государь. Но в то время, когда Царь позволил себе снять погоны, Боткин воспротивился этому. Казалось, что он не желал признавать себя пленником.
«Мне кажется, я вас правильно понял, господа. Но, видите ли, я дал царю мое честное слово оставаться при нем до тех пор, пока он жив. Для человека моего положения невозможно не сдержать такого слова. Я также не могу оставить наследника одного. Как могу я это совместить со своей совестью? Вы всё же должны это понять».
«Для чего вы жертвуете собой для… ну, скажем мы, для потерянного дела?» «Потерянное дело? – сказал Боткин медленно. Его глаза заблестели. – Ну, если Россия гибнет, могу и я погибнуть. Но ни в коем случае я не оставлю царя!» (*)
Для доктора Боткина был выбор – продолжить традиции династии врачей, дело своего отца-врача – или умереть смертью неудачника с другими неудачниками. Но не случайно его отец – и врач, и христианин – дал ему имя Евгений – «благородный». Евгений продолжил традицию отца-христианина и остался великим врачом, достойным своей династии.
Лейб-медик Е.С. Боткин с дочерью Татьяной и сыном Глебом. Тобольск. 1918 год
Евгений Боткин был расстрелян в ночь с 16 на 17 июля 1918 года вместе со своими пациентами – взрослыми и детьми из династии Романовых…
Вопреки всякой безнадежности, совершается чудо – династия русских врачей сливается с династией русских царей, становясь династией мучеников Христовых и обретя себя в Сыне Давидовом, Сыне Божием, Сыне Марии….
(*) По И. Л. Мейер, «Как погибла Царская Семья»
Вы прочитали статью Страшная клятва Гиппократа . Читайте также.
Представляет собой ценный документ, освещающий нам врачебный быт медицинских школ в эпоху Гиппократа. Здесь, как и в других сочинениях Гиппократова сборника (а также у Платона), никакого отношения врачей к храмовой медицине усмотреть нельзя; врачи— хотя и асклепиады, в том смысле, что ведут происхождение от Асклепия и клянутся им, но не жрецы асклепейона.
В древние времена медицина была семейным делом; она культивировалась в недрах определенных фамилий и передавалась от отца сыну. Затем рамки ее расширились, врачи стали брать учеников со стороны. Так свидетельствует Гален. И у Платона есть указания, что врачи в его время обучали медицине за плату; для примера он берет как раз Гиппократа (см. Введение). Правда, об этой стороне дела в «Клятве» не упоминается; там ученик должен войти как бы в семью учителя и помогать ему в случае, если он будет нуждаться, но денежный договор мог составляться особо. Вступая во врачебный цех или корпорацию, врач должен был вести себя соответственным образом: воздерживаться от всяких предосудительных действий и не ронять своего достоинства. Формулированные в «Клятве» правила врачебной этики оказали большое влияние на все последующие времена; по образцу ее составлялись факультетские обещания, которые произносили доктора медицины при получении степени в Парижском университете и еще недавно у нас, в старой России. Несомненно, Гиппократова клятва была вызвана необходимостью отмежеваться от врачей одиночек, разных шарлатанов и знахарей, которых, как мы узнаем из других книг, в те времена было немало, и обеспечить доверие общества врачам определенной школы или корпорации асклепиадов.
О «Клятве» писали немало: см. Литтре, IV, 610; в последнее время Кернер (Кörnеr О., Der Eid des Hippocrates, Vortrag. München u. Wiesbaden, 1921); у него же приведена литература.
КЛЯНУСЬ Аполлоном врачом, Асклепием, Гигией и Панакеей 1 и всеми богами и богинями, беря их в свидетели, исполнять честно, соответственно моим силам и моему разумению, следующую присягу и письменное обязательство: считать научившего меня врачебному искусству наравне с моими родителями, делиться с ним своими достатками и в случае надобности помогать ему в его нуждах; его потомство считать своими братьями, и это искусство, если они захотят его изучать, преподавать им безвозмездно и без всякого договора; наставления, устные уроки и все остальное в учении 2 сообщать своим сыновьям, сыновьям своего учителя и ученикам, связанным обязательством и клятвой по закону медицинскому, но никому другому. Я направлю режим больных к их выгоде сообразно с моими силами и моим разумением, воздерживаясь от причинения всякого вреда и несправедливости. Я не дам никому просимого у меня смертельного средства и не покажу пути для подобного замысла; точно также я не вручу никакой женщине абортивного пессария. Чисто и непорочно буду я проводить свою жизнь и свое искусство. Я ни в коем случае не буду делать сечения у страдающих каменной болезнью, предоставив это людям, занимающимся этим делом 3 . В какой бы дом я ни вошел, я войду туда для пользы больного, будучи далек от всего намеренного, неправедного и пагубного, особенно от любовных дел с женщинами и мужчинами, свободными и рабами.
Чтобы при лечении — а также и без лечения — я ни увидел или ни услышал касательно жизни людской из того, что не следует когда-либо разглашать, я умолчу о том, считая подобные вещи тайной 4 . Мне, нерушимо выполняющему клятву, да будет дано счастие в жизни и в искусстве и слава у всех людей на вечные времена; преступающему же и дающему ложную клятву да будет обратное этому 5 .
1. Аполлон считался в послегомеровское время врачом богов. Асклепий, Ασκληπιός , римск. Aesculapius , Эскулап, сын Аполлона, бог врачебного искусства; Гигиея, Ύγεία и Ύγίεια , дочь Асклепия, богиня здоровья (отсюда наша гигиена); ее изображали цветущей девушкой с чашей, из которой пила змея. Панакея, Πανάκεια , всеисцеляющая, другая дочь Асклепия; отсюда панацея, лекарство от всех болезней, которое искали средневековые алхимики.
2. Здесь перечисляются виды преподавания. Наставления, παραγγελίαι , praecepta , заключали в себе, может быть, общие правила врачебного поведения и профессии, если судить по одноименной книге Гиппократова сборника, помещенной в этом издании. Устное преподавание, ακροασις , состояло, вероятно, в систематических чтениях по различным отделам медицины. По крайней мере во времена Аристотеля так назывались лекции, которые он читал слушателям и которые потом в обработанном виде издавались; такова, например, его Физика. Φυσική ακρόασις . «Все остальное» включало в себя, вероятно, практическую часть преподавания у постели больного или операционного стола.
3. Эта фраза всегда вызывала у комментаторов некоторое недоумение, почему врач не должен был производить литотомии (λιθοτομία) — операции, давно известной у египтян и греков. Проще всего, конечно, ответить в согласии с текстом, что операцию эту производили особые специалисты, как это было в Египте и на Западе в конце средних веков; вероятно, они также были объединены в особые организации и владели секретами производства, и организованный врач не должен был вторгаться в чужую область, в которой не мог быть достаточно компетентным, не роняя своего престижа. Предполагать, что операция эта или даже вообще все операции были ниже достоинства врача и предоставлялись низшему врачебному сословию, — нет никаких оснований; Гиппократов сборник достаточно опровергает это. Но еще в XVII веке Моро (René de Moreau) переводил ού τεμεω «не буду кастрировать», так как глагол этот имеет и такое значение, и совсем недавно эту версию защищал не кто иной как Гомперц (Gomperz, Gr"echische Denker, Lpz., 1893, I, 452). Он переводит: «Я не буду кастрировать даже тех, которые страдают каменным утолщением (яичка)». Версия эта, конечно, во всех смыслах маловероятна, и была опровергнута Гиршбергом (Нirsсhbеrg, 1916, см. Кörner, 1. c., р. 14).
4. Запрещение врачу, давшему клятву, разглашать чужие тайны, пройдя через века, превратилось в русском и германском законодательствах в закон, карающий за разглашение тайн, с которыми врач ознакомился при своей профессиональной деятельности. Но мало-мальски внимательное чтение показывает, что в клятве вопрос ставился шире: нельзя вообще разглашать компрометирующие вещи, виденные или слышанные не только в связи с лечением, но и без него. Цеховой, организованный врач не должен быть злостным сплетником: это подрывает доверие общества не только к нему, но и ко всей данной корпорации.
5. Привожу для сравнения «факультетское обещание», которое в прежнее время, после удовлетворительной защиты диссертации и провозглашения диссертанта доктором, читалось ему деканом факультета и которое новый доктор подписывал. Оно же печаталось на обратной стороне диплома. «Принимая с глубокой признательностью даруемые мне наукой права врача и постигая всю важность обязанностей, возлагаемых на меня сим званием, я даю обещание в течение всей своей жизни ничем не помрачать чести сословия, в которое ныне вступаю. Обещаю во всякое время помогать, по лучшему моему разумению, прибегающим к моему пособию страждущим, свято хранить вверяемые мне семейные тайны и не употреблять во зло оказываемого мне доверия. Обещаю продолжать изучать врачебную науку и способствовать всеми силами ее процветанию, сообщая ученому свету все, что открою. Обещаю не заниматься приготовлением и продажей тайных средств. Обещаю быть справедливым к своим сотоварищам-врачам и не оскорблять их личности; однако же, если бы того потребовала польза больного, говорить правду прямо и без лицемерия. В важных случаях обещаю прибегать к советам врачей, более меня сведущих и опытных; когда же сам буду призван на совещание, буду по совести отдавать справедливость их заслугам и стараниям».
В приведенном обещании можно различить 3 части, каждая из которых имеет своим первоисточником Гиппократов сборник. Из них первая, имеющая своим предметом больного, непосредственно примыкает к «Клятве». Вторая — о врачебных секретах и тайных средствах — является отзвуком той борьбы, которую греческие врачи V в. вели со всякого рода шарлатанством. В частности, фраза: «....сообщая ученому свету все, что открою» представляет пересказ фразы: «они отдают в общее сведение все, что приняли от науки», которая характеризует мудрого врача в книге «О благоприличном поведении», гл. 3. И, наконец, третья часть об отношении врача к коллегам и консультации довольно близко передает то, что можно прочесть в «Наставлениях», гл. 8.
Что пациенты знают о врачах? Обыватели видят только человека в белом халате, который сидит в кабинете, и, не прилагая физических усилий, проводит осмотр, назначает лечение и даёт рекомендации. Государство обеспечивает врача заработной платой, и со стороны может показаться, что уровень её вполне соответствует затраченным усилиям.
Мало кто учитывает, что дабы овладеть наукой врачевания, приходится провести шесть лет на кафедрах медицинского института и в разъездах по клиническим больницам, и ещё пару лет необходимо посвятить интернатуре. Освоить азы профессии непросто, стать по-настоящему хорошим врачом — гораздо сложнее. На это уходят годы и даже десятилетия, и многие отказываются от этого в самом начале пути — игра не стоит свеч.
Работа врачом, да и вообще медиком в поликлинике, больнице, на селе — не сахар, особенно в России и особенно в глубинке. Врачи по долгу службы постоянно общаются с больными людьми, а это, как ни крути, огромная эмоциональная нагрузка, которая с годами ведёт к неизбежной профессиональной деформации. При этом зарплата врачей не соответствует предъявляемым требованиям, и зачастую трудиться приходится на голом энтузиазме.
Никто из пациентов не видит покрытых толстым слоем грязи «бомжей» в приёмном отделении, с которых врассыпную разбегаются блохи. Никто не видит тяжёлых пациентов, помочь которым нет никакой возможности, никто не сталкивался с больными гепатитом или ВИЧ, а ведь и им врач обязан оказать квалифицированную помощь, несмотря на риск инфицирования. Никто не расписывался в получении заработной платы, которой хватает разве что на оплату коммунальных услуг и скромный рацион.
Если же люди в белых халатах пытаются обратить на себя внимание властей и донести до сведения пациентов положение дел в отрасли, из небытия материализуется призрак клятвы Гиппократа, и на стол падает туз козырной масти — врач давал присягу, а потому обязан тянуть лямку, чего бы ему это ни стоило. Согласитесь, с этим доводом хотя бы раз в жизни сталкивался каждый, но лишь единицы читали сам текст этой клятвы. А надо было прочитать, ведь в ней нет ни слова о «тяготах и лишениях врачебной профессии». Не верите? Напрасно.
Клятва Гиппократа
На языке оригинала — на ионийском диалекте древнегреческого языка:
«Ὄμνυμι Ἀπόλλωνα ἰητρὸν, καὶ Ἀσκληπιὸν, καὶ Ὑγείαν, καὶ Πανάκειαν, καὶ θεοὺς πάντας τε καὶ πάσας, ἵστορας ποιεύμενος, ἐπιτελέα ποιήσειν κατὰ δύναμιν καὶ κρίσιν ἐμὴν ὅρκον τόνδε καὶ ξυγγραφὴν τήνδε. Ἡγήσασθαι μὲν τὸν διδάξαντά με τὴν τέχνην ταύτην ἴσα γενέτῃσιν ἐμοῖσι, καὶ βίου κοινώσασθαι, καὶ χρεῶν χρηίζοντι μετάδοσιν ποιήσασθαι, καὶ γένος τὸ ἐξ ωὐτέου ἀδελφοῖς ἴσον ἐπικρινέειν ἄῤῥεσι, καὶ διδάξειν τὴν τέχνην ταύτην, ἢν χρηίζωσι μανθάνειν, ἄνευ μισθοῦ καὶ ξυγγραφῆς, παραγγελίης τε καὶ ἀκροήσιος καὶ τῆς λοιπῆς ἁπάσης μαθήσιος μετάδοσιν ποιήσασθαι υἱοῖσί τε ἐμοῖσι, καὶ τοῖσι τοῦ ἐμὲ διδάξαντος, καὶ μαθηταῖσι συγγεγραμμένοισί τε καὶ ὡρκισμένοις νόμῳ ἰητρικῷ, ἄλλῳ δὲ οὐδενί. Διαιτήμασί τε χρήσομαι ἐπ" ὠφελείῃ καμνόντων κατὰ δύναμιν καὶ κρίσιν ἐμὴν, ἐπὶ δηλήσει δὲ καὶ ἀδικίῃ εἴρξειν. Οὐ δώσω δὲ οὐδὲ φάρμακον οὐδενὶ αἰτηθεὶς θανάσιμον, οὐδὲ ὑφηγήσομαι ξυμβουλίην τοιήνδε. Ὁμοίως δὲ οὐδὲ γυναικὶ πεσσὸν φθόριον δώσω. Ἁγνῶς δὲ καὶ ὁσίως διατηρήσω βίον τὸν ἐμὸν καὶ τέχνην τὴν ἐμήν. Οὐ τεμέω δὲ οὐδὲ μὴν λιθιῶντας, ἐκχωρήσω δὲ ἐργάτῃσιν ἀνδράσι πρήξιος τῆσδε. Ἐς οἰκίας δὲ ὁκόσας ἂν ἐσίω, ἐσελεύσομαι ἐπ" ὠφελείῃ καμνόντων, ἐκτὸς ἐὼν πάσης ἀδικίης ἑκουσίης καὶ φθορίης, τῆς τε ἄλλης καὶ ἀφροδισίων ἔργων ἐπί τε γυναικείων σωμάτων καὶ ἀνδρῴων, ἐλευθέρων τε καὶ δούλων. Ἃ δ" ἂν ἐν θεραπείῃ ἢ ἴδω, ἢ ἀκούσω, ἢ καὶ ἄνευ θεραπηίης κατὰ βίον ἀνθρώπων, ἃ μὴ χρή ποτε ἐκλαλέεσθαι ἔξω, σιγήσομαι, ἄῤῥητα ἡγεύμενος εἶναι τὰ τοιαῦτα. Ὅρκον μὲν οὖν μοι τόνδε ἐπιτελέα ποιέοντι, καὶ μὴ ξυγχέοντι, εἴη ἐπαύρασθαι καὶ βίου καὶ τέχνης δοξαζομένῳ παρὰ πᾶσιν ἀνθρώποις ἐς τὸν αἰεὶ χρόνον. παραβαίνοντι δὲ καὶ ἐπιορκοῦντι, τἀναντία τουτέων. »
На латыни
«Per Apollinem medicum et Aesculapium, Hygiamque et Panaceam juro, deos deasque omnes testes citans, mepte viribus et judicio meo hos jusjurandum et hanc stipulationem plene praestaturum.
Illum nempe parentum meorum loco habiturum spondeo, qui me artem istam docuit, eique alimenta impertirurum, et quibuscunque opus habuerit, suppeditaturum.
Victus etiam rationem pro virili et ingenio meo aegris salutarem praescripturum a pemiciosa vero et improba eosdem prohibiturum. Nullius praeterea precibus adductus, mortiferum medicamentum cuique propinabo, neque huius rei consilium dabo. Caste et sancte colam et artem meam.
Quaecumque vero in vita hominum sive medicinam factitans, sive non, vel videro, vel audivero, quae in vulgus efferre non decet, ea reticebo non secus atque arcana fidei meae commissa.
Quod si igitur hocce jusjurandum fideliter servem, neque violem, contingat et prospero successu tarn in vita, quam in arte mea fruar et gloriam immortalem gentium consequar. Sine autem id transgrediar et pejerem contraria hisce mihi eveniam. »
В переводе на современный русский язык:
«Клянусь Аполлоном-врачом, Асклепием, Гигиеей и Панакеей и всеми богами и богинями, беря их в свидетели, исполнять честно, соответственно моим силам и моему разумению, следующую присягу и письменное обязательство: считать научившего меня врачебному искусству наравне с моими родителями, делиться с ним своими достатками и в случае надобности помогать ему в его нуждах; его потомство считать своими братьями, и это искусство, если они захотят его изучать, преподавать им безвозмездно и без всякого договора; наставления, устные уроки и всё остальное в учении сообщать своим сыновьям, сыновьям своего учителя и ученикам, связанным обязательством и клятвой по закону медицинскому, но никому другому.
Я направляю режим больных к их выгоде сообразно с моими силами и моим разумением, воздерживаясь от причинения всякого вреда и несправедливости. Я не дам никому просимого у меня смертельного средства и не покажу пути для подобного замысла; точно так же я не вручу никакой женщине абортивного пессария. Чисто и непорочно буду я проводить свою жизнь и свое искусство. Я ни в коем случае не буду делать сечения у страдающих каменной болезнью, предоставив это людям, занимающимся этим делом. В какой бы дом я ни вошел, я войду туда для пользы больного, будучи далёк от всякого намеренного, неправедного и пагубного, особенно от любовных дел с женщинами и мужчинами, свободными и рабами.
Что бы при лечении — а также и без лечения — я ни увидел или ни услышал касательно жизни людской из того, что не следует когда-либо разглашать, я умолчу о том, считая подобные вещи тайной. Мне, нерушимо выполняющему клятву, да будет дано счастье в жизни и в искусстве и слава у всех людей на вечные времена, преступающему же и дающему ложную клятву да будет обратное этому »
Анализ клятвы Гиппократа
Давайте внимательно изучим материальную часть. Ионийский диалект древнегреческого языка, как впрочем и латынь, оставим философам и ознакомимся с русской адаптацией текста, который условно можно разбить на три части. В первой говорится об учениках и их учителях. Человек, освоивший науку врачевания, обязуется почитать своего учителя «наравне с родителями », « делиться с ним своим достатком » и « помогать ему в нуждах его ». Далее идёт речь о детях учителя, которых следует «считать своими братьями ». Их лекарь обязуется обучать «безвозмездно и без всякого договора ». А вот о том, чтобы лечить безвозмездно пациентов, в этом разделе нет ни слова.
Но, возможно, мы ещё не добрались до этих строк? Идём дальше. В части клятвы, посвящённой заботе о пациентах, врач обязуется «направлять режим больных к их выгоде сообразно » со своими силами и возможностями (!) и не причинять пациентам никакого вреда. Овладевший искусством врачевания клянётся не давать пациентам средств, которые могут привести к смерти, включая эвтаназию, и не прерывать беременность. Интересный пункт, который нарушили уже сотни тысяч врачей, но к нашей дискуссии он не имеет прямого отношения.
Врач клянётся, что в дом он войдёт исключительно «для пользы больного, будучи далёк от всякого намеренного, неправедного и пагубного ». В заключительной части клятвы мы добираемся до неразглашения врачебной тайны. Также в клятве прямо говорится, что соблюдение заповедей Гиппократа обещает человеку, овладевшему искусством врачевания, «счастье в жизни» и «славу у всех людей на вечные времена».
По горячим следам вывод напрашивается один. Врач обязан следовать своему долгу, но в клятве ничего не упоминается о том, что делать он это должен безвозмездно, забыв об отдыхе, семье и детях. Нет, исполнять свой долг полагается «сообразно с моими силами и моим разумением », а о том, что следует считаться с мнением больного, нет ни единого слова. Более того, в одной из латинских редакций клятвы Гиппократа появилась строка, что «врач обязуется не оказывать медицинскую помощь бесплатно ». Совсем неожиданный поворот событий, верно? Наконец, честное выполнение своего долга должно гарантировать доктору и его близким счастливое и безбедное существование и всеобщее уважение.
Новая редакция — клятва российского врача
«Получая высокое звание врача и приступая к профессиональной деятельности, я торжественно клянусь:
- честно исполнять свой врачебный долг,
- посвятить свои знания и умения предупреждению и лечению заболеваний, сохранению и укреплению здоровья человека;
- быть всегда готовым:
- оказать медицинскую помощь,
- хранить врачебную тайну,
- внимательно и заботливо относиться к пациенту,
- действовать исключительно в его интересах независимо от пола, расы, национальности, языка, происхождения, имущественного и должностного положения, места жительства, отношения к религии, убеждений, принадлежности к общественным объединениям, а также других обстоятельств;
- проявлять высочайшее уважение к жизни человека, никогда не прибегать к осуществлению эвтаназии;
- хранить благодарность и уважение к своим учителям, быть требовательным и справедливым к своим ученикам, способствовать их профессиональному росту;
- доброжелательно относиться к коллегам, обращаться к ним за помощью и советом, если этого требуют интересы пациента, и самому никогда не отказывать коллегам в помощи и совете;
- постоянно совершенствовать свое профессиональное мастерство, беречь и развивать благородные традиции медицины.»
Но, возможно, мы неправильно трактуем само понятие «клятва Гиппократа»? Известно, что эта клятва стала своего рода «именем нарицательным», собирательным понятием, которое обозначает врачебную клятву во многих странах мира. В российских медицинских вузах после шестого курса будущие врачи торжественно произносят не клятву Гиппократа, а клятву российского врача. Давайте обратимся и к этому первоисточнику.
В клятве российского врача, как и в клятве Гиппократа, немало места отводится отношениям между врачами как коллегами, учителями и учениками. Завтрашние доктора клянутся прилагать все усилия для помощи пациентам, сохранился пункт о запрете на эвтаназию, зато убрали раздел, посвящённый абортам . И вновь ни слова о материальной составляющей в отношениях между врачами и их пациентами.
«Привилегированное положение»
Если одна из сторон в качестве аргумента приводит клятву Гиппократа, она автоматически должна признавать абсолютное право врача пользоваться привилегированным положением в обществе. Под привилегированным положением в XXI веке, наверное, следует подразумевать полное освобождение от налогов и коммунальных платежей, бесплатные авиа- и железнодорожные билеты плюс предоставление бесплатного жилья, причём не только врачу, но и его детям. Но, согласитесь, это просто смешно.
Врачи наравне со всеми платят налоги , откладывают деньги на жильё и ездят в отпуск исключительно за свой счёт. Добираются до работы на платном общественном транспорте и думают об образовании детей... кстати, о детях. Что там сказано в конституции о бесплатном образовании? А теперь попробуйте на практике проверить главный закон хотя бы на уровне детского сада. Как же быть врачу, который оказывает медицинскую помощь бесплатно? Забыть об образовании для своего ребёнка? Или ему вообще не следует заводить детей?
В итоге доктор оказывается на улице с односторонним движением, на которой он «всем должен». Он должен лечить бомжей, наркоманов и алкоголиков, которые своими руками загоняют себя в могилу. Должен рисковать своим здоровьем, не спать ночами, работать в новогодние праздники и выходные дни. Но врач не вправе ничего потребовать взамен. Как же, он ведь давал клятву Гиппократа! Но к улицам с односторонним движением нам не привыкать. Двойные стандарты присутствуют везде и всюду, почему бы им не прижиться и в медицине? И они прижились. К сожалению.
Яблоко раздора
На самом деле, в роли яблока раздора выступает, как это часто бывает, материальная составляющая отношений между врачами и пациентами. Врачи, как и все нормальные люди, хотят получать достойное вознаграждение за свой нелёгкий труд. Пациенты платить за здоровье не желают, ссылаясь при этом на главный закон страны, который именуется конституцией и обещает всем бесплатную медицинскую помощь, обеспечить которую материально должны федеральные и муниципальные власти. Государство же изо всех сил старается переложить финансовые вопросы на плечи самих медицинских учреждений и лишь декларирует своё участие. Замкнутый круг, и страдают от этого все участники процесса.
Подобный «тройственный союз» и лежит в основе всех проблем. Так, где правят двусторонние товарно-денежные отношения, всё предельно ясно — продавец определяет стоимость услуги, покупатель соглашается с ценником или ищет другого продавца или вовсе отказывается от идеи приобрести товар. Но «посредник» в лице государства искажает всю картину, в результате чего та приобретает поистине уродливые очертания.
Убрать этого посредника очень непросто. По крайней мере, на постсоветском пространстве. Виной тому воспитанное в поколениях представление о том, что врач «обязан» лечить пациента бесплатно. А нищенское положение медиков и крайне низкий уровень материально-технической базы лечебных учреждений у нас принято объяснять тем, что в профессию люди идут «по призванию», а, следовательно, заранее соглашаются с бесправным и бедственным положением. Между тем, истинной причиной этого бедственного положения является элементарная человеческая жадность, которую так удобно прятать за «клятвой Гиппократа». А вещи следует называть своими именами, даже если кому-то это и не по душе.
Подводим итоги
Разговор о медицине никогда не бывает простым и нередко ведётся на повышенных тонах. Врачи и их пациенты давно находятся по разные стороны баррикад, и о былом уважении к людям в белых халатах не может быть и речи. Ирония в том, что сегодня медики делают для своих пациентов гораздо больше, чем, скажем, сто или даже пятьдесят лет назад, а отношение к ним в нашем обществе стало в десятки раз хуже.
Если бы клятва Гиппократа и сегодня была легитимна, ни один пациент не посмел бы даже переступить порог кабинета врача, не позаботившись о вознаграждении за труд. И ни один врач не стал бы выслушивать чужие проблемы, зная, что единственной благодарностью за его работу будет всеобщее порицание и шквал критических стрел. Но, к счастью для пациентов, об истинном смысле клятвы Гиппократа все благополучно забыли...
© никогда и никому не отказывать во врачебной помощи и оказывать ее нуждающемуся с одинаковым старанием и терпением независимо от его благосостояния, национальности, вероисповедания и убеждений;
